Пани Зофья. У вас колесо отвалилось - Яцек Галиньский

Я закрыла глаза и прислушалась. Если отключить другие чувства, то можно усилить действие остальных. Тук-тук, тук-тук. Сразу же последовали обычные шаги. Тук-тук, и снова шаги. Что он там делал?

Мамочки, он приготовил мясо на гриле и пригласил женщину! На шпильках. Я не могла поверить, что он устроил такую оргию на моей могиле. Теперь, даже ценой сломанной шеи, я должна была поставить громкость в слуховом аппарате на максимум. Через несколько минут мне это удалось. В это время через небольшую вентиляционную решетку распространился запах жареного мяса. Точнее, подгоревшего. Я едва уловила женский смех, звук бьющегося стекла, возможно бокала. Вечеринка набирала обороты. К счастью, между ними произошло какое-то недоразумение. В таких случаях слышно гораздо лучше.

– Ты же знаешь, что у меня никогда с ним ничего не было, – сказала она.

– С кем угодно, только не с ним, и не снова.

– Я думала, что вы уже помирились. Вроде бы вы играете в сквош.

– Уже не играем. Клуб обанкротился. Шут открыл спортзал.

Я слышала только обрывки неинтересной информации. Затем они перешли в другую комнату, из которой уже не доносились никакие разговоры. Затем был секс, который был хорошо слышен в подвале из-за стука кровати об пол. Жаль, потому что я надеялась, что он захочет убить и ее. Он мог бы усадить ее рядом со мной, и у меня была бы хоть какая-то компания. Со мной ей тоже было бы хорошо.

Было, наверное, около полуночи, когда я наконец заснула. Время от времени я просыпалась, чтобы поменять позу и облегчить боль в спине. Лента, которой Мелконогий связал меня, врезалась в тело, поскольку я во сне всем весом на нее навалилась. Когда я проснулась, болело буквально все. Пульсирующая боль в незажившей ране на шее. Из-за долгого неподвижного состояния дало о себе знать бедро, которое до этого проявляло себя, только когда я много ходила. Нельзя держать пожилого человека в таких условиях! Я хотела воспользоваться туалетом. Осознавая всю несоизмеримость ситуации, я тем не менее чувствовала себя военнопленным или узником трудового лагеря. Он сломил меня. Я хотела покончить с этим. На самом деле я очень хотела, чтобы он пришел и окончательно прекратил мою бессмысленную агонию.

В конце концов Мелконогий появился на верху лестницы. Я окинула его измученным взглядом. Он выглядел хорошо отдохнувшим: плечи расправлены, свежая рубашка с все так же закатанными рукавами и расстегнутым воротником. Он спустился вниз, покачиваясь на своих худых ножках. Он почти улыбался.

– Я вижу, вы довольны.

Я не думала о том, что говорю. Я не хотела его больше расстраивать, но я была еле живая, и мне было все равно. Он промолчал. Возможно, он был в лучшем настроении, чем во время предыдущего посещения подвала. Это спровоцировало меня на дальнейшие высказывания в его адрес.

– Поел, попил, потрахался, поспал, и улыбка на лице заиграла, – подвела я итог, возможно не слишком вежливо.

Он не отреагировал. Только достал из ванной желтую штормовку, резиновые перчатки и грязный молоток. Возможно, у него была тут мастерская, видно, любил помастерить. Когда он наклонился, то скривился и схватился за горло.

– Что, изжога? – Я засмеялась. – Вечером жареное мясо и алкоголь, а утром жжение в горле.

– Заткнись наконец! – отозвался он, посмотрев на меня.

– Прошло бы быстрее, если бы девица на шпильках не убежала рано утром, а приготовила бы тебе приличный завтрак. А если бы ты ей был дорог, она бы посоветовала тебе не носить такие узкие брюки. С такими худыми ногами ты выглядишь нелепо.

Мелконогий подошел ближе, презрительно глядя на меня.

– Не пытайся меня напугать. Вчера мне было страшно. Сегодня меня это не трогает, я привыкла, – заявила я, хотя еще никогда в жизни мне не было так страшно. – Будешь есть подгоревшее мясо с гриля, рак заработаешь. Раньше, чем думаешь. Не знаешь об этом? Телевизор не смотришь? Есть такая программа «Я знаю, что я ем»…

– А ты типа повариха? – прорычал он, поморщившись.

– Да уж лучше, чем из тебя повар. По крайней мере, мне никогда не приходилось есть холодные остатки ужина на завтрак. – Я снова солгала, но мне так хотелось выбраться из этого подвала.

Он отодвинулся, вытирая жир, застрявший в уголках рта.

– Ты, сука, так злить умеешь, что я не знаю, как ты дожила до такого возраста, – говоря это, он смотрел мне прямо в глаза.

– Это какого возраста?! Какого возраста, юноша? Я при этом освещении плохо выгляжу. Кроме того, ты, бандит, всю ночь продержал меня на стуле. Как я должна выглядеть?

– Хорошо. У нас есть время. Проверим, чем ты, кроме языка, владеешь.

Он бросил обратно в ванну свою штормовку, перчатки и молоток.

– Сделаешь омлет, – сказал он мне. – Но, сука, такой, какой я ел в детстве. Не что-нибудь еще. Еще рот раскроешь – и обратно вниз отправлю.

Он окинул меня очередным взглядом из своего обширного арсенала и пошел наверх. Вскоре вернулся с ножом. Он поднял его вверх и бросился вниз по лестнице с выпученными глазами, демонической ухмылкой и высунутым языком.

– Но мы договорились! – закричала я, думая, что он собирается вонзить нож мне в грудь.

– Ха, ха… Я, сука, шучу! – Он засмеялся. – Ну что, старая, сдрейфила!

Он присел на корточки возле моих ног и перерезал ленту. В тот момент я потеряла всякое чувство реальности и веру в то, что я могу повлиять на то, что со мной произойдет. Этот человек не вписывался ни в какие рамки. В одну минуту он мог быть предельно серьезен, в другую – отпускать идиотские шутки. Я не была уверена, что он сам контролирует ситуацию.

– Не обоссалась? – спросил он, поднимая взгляд.

– Нет.

– Все, кто был перед тобой, не сдержались.

Так тайна старого испачканного стула была раскрыта.

Он освободил мои лодыжки и запястья. Мне хотелось встать как можно быстрее. Это была ошибка. Скованность суставов и мышц сделали свое, и я не устояла и оперлась на Мелконогого. В первом порыве он чуть было не подхватил меня, но как только понял, что делает, то тут же отпустил меня, и я рухнула на твердую плитку.

– Мамочки, – простонала я, хотя не имела привычки жалеть себя.

– Резче, – бросил Мелконогий, поднимаясь по лестнице. – Бегом!

Я очень хотела встать, но это было не так просто. Мои запястья болели так сильно, что я не могла пошевелить руками. Я оперлась на локти и колени. В этом положении я провела с минуту, планируя свое следующее движение.